PedagogikaFine

В отличие от психоанализа, объясняющего подобные действия эмоциями, «вымещением агрессии» и т. п., социальная психология выдвигает на первый план проблемы социального неравенства. Неодинаковое положение в школьной иерархии побуждает выходцев из низов бороться за увеличение своего «культурного капитала» (термин Пьера Бурдье), тем самым повышая свой социальный статус. Дети из социально благополучной среды ассоциируют свой «культурный капитал» преимущественно с учебными достижениями, для бедных мальчиков этот путь недостижим, их начальная материально-образовательная база слишком слаба, или неприемлем, потому что в их семьях господствуют ценности, далекие от задач школьного образования. Свою «мужественность» такие мальчики доказывают не хорошими отметками, а победным счетом в драках, спортивными достижениями, агрессивным дистанцированием от «женственности» и «гомосексуальности», умением устанавливать и поддерживать доминантные отношения с девочками, грубостью с ними, хвастовством своими сексуальными успехами и т. п. За личными свойствами скрывается социальное происхождение, а самоутверждение осуществляется путем насилия (Klein, 2006).

Успешные драки дают социально маргинализованному мальчику чувство превосходства и уверенность в своей маскулинности, которых он не получает в других сферах жизни. Но это достигается дорогой ценой. Драки осложняют отношения мальчика с учителями и школьной администрацией, что отрицательно сказывается как на его оценках, так и на его отношении к школе, от которого зависят его дальнейшие успехи. А поскольку за всем этим стоят также социально-классовые различия, получается, что классовая принадлежность в известной степени производит «маскулинность», и наоборот. Классовые и гендерные привилегии можно рассматривать как две отдельные, но взаимосвязанные системы господства, которые еще больше усложняются различными местными, региональными и глобальными практиками (Morris, 2008). Школьные драки связаны с уровнем семейного дохода: чем богаче семья, тем менее вероятно, что принадлежащий к ней мальчик будет вовлечен в драку. Та же закономерность существует и среди взрослых: мужчины из высших классов реже прибегают к физическому насилию, считая грубость недостатком низших слоев общества (Руке, 1996).

Буллинг во многом зависит от структуры и степени оформленности детского коллектива. По наблюдениям американских психологов, у 10-12-летних мальчиков буллинг сильнее всего выражен в начале учебного года, когда мальчики энергично борются за место в групповой иерархии; позже, когда иерархия оформлена и каждый знает свое место, буллинг ослабевает (Pellegrini, Bartini, 2001).

Травлю может ослабить вмешательство учителя, но зачастую учителя ее не замечают, а иногда даже принимают сторону мучителей.

Существует несколько разных классификаций булли. Агрессивный булли травит не только слабых, но всех. Такие мальчики жестоки, отличаются пониженным самоконтролем, но, вопреки психоанализу, высоким самоуважением.

Это самая многочисленная категория булли. Поведение тревожных булли компенсаторно. Подобно своим жертвам, они отличаются низким самоуважением, неуверенностью в себе, одиночеством, эмоциональной неустойчивостью, их поведение провокативно, и часто они сами становятся жертвами буллинга. Наконец, пассивный булли задирает других в порядке самозащиты и для приобретения статуса, его поведение в значительной мере зависит от ситуации. Хотя своим жертвам булли кажется сильным и могучим, от 30 до 40 % булли обнаруживают склонность к депрессии, нередко их буллинг – крик о помощи (Bosworth, Espelage, Simon, 2001).

Иногда, чтобы избавиться от травли, достаточно сменить класс или школу. Вот что говорит один московский студент: «Потом я сменил школу на лицей. Перешел в 10-й класс. Новый коллектив, новое начало. И я понравился. Со своим чувством юмора и нестандартной точкой зрения. Не скажу, что я стал в центре внимания, нет, сплоченные компании были и до меня. Но я стал частью коллектива, который меня любил» (Вишневская, Бутовская, 2008). Но такая возможность есть не у всех.

Последствия буллинга чрезвычайно серьезны. Исследование 1655 южнокорейских семи-восьмиклассников показало, что он статистически значимо повышает риск самоубийства (Kim et al., 2009). Буллинг не только осложняет жизнь мальчика, но и имеет долгосрочные психологические последствия. В Финляндии 2 540 мальчиков обследовались в 8 лет и в 18–23 года (во время призыва в армию). У 28 % мальчиков, которые в начальной школе часто имели опыт буллинга и/или виктимизации, 10–15 лет спустя обнаружились психиатрические проблемы, причем разные: у мальчиков, которые были исключительно мучителями, проявились черты антисоциальной личности, наркозависимости, депрессивности и тревожности. Те, кто подвергался только виктимизации, оказались наиболее тревожными. А чередование ролей булли и жертвы коррелирует с антисоциальным типом личности и тревожностью (Sourander et al., 2007).